Владимир Маяковский
 VelChel.ru
Биография
Автобиография: Я сам
Хронология
О Маяковском
  Юрий Карабчиевский. Воскресение Маяковского
  … Вступление
  … Глава первая
  … Глава вторая
  … Глава третья
  … … Часть 1
  … … Часть 2
  … … Часть 3
… … Часть 4
  … … Часть 5
  … … Часть 6
  … Глава четвертая
  … Глава пятая
  … Глава шестая
  … Глава седьмая
  … Глава восьмая
  … Глава девятая
  … Глава деcятая
  … Глава одиннадцатая
  … Послесловие автора
  В.А. Мануйлов. Из воспоминаний о Маяковском
Семья
Галерея
Поэмы
Стихотворения, 1912—1917
Стихотворения, 1918—1923
Стихотворения, 1924—1926
Стихотворения, 1927—1930
Стихотворения по алфавиту
Хронология поэзии
Стихи детям
Пьесы
Обряды
Aгитационное искусство
Подписи к рисункам «Бов»
Статьи
Очерки
Ссылки
 
Владимир Владимирович Маяковский

О Маяковском » Юрий Карабчиевский. Воскресение Маяковского »
   Глава третья » Поэзия и правда

4

Иль я не знаю, что, в потемки тычась, Вовек не вышла б к свету темнота, И я - урод, и счастье сотен тысяч Не ближе мне пустого счастья ста?

Искренний ли поэт Борис Пастернак? Действительно ли он верил в эту арифметику, и верно ли, что плакатные "сотни тысяч" с их опереточным "счастьем" были ближе ему, чем друзья и родные, чем сто знакомых и незнакомых, но конкретных живых людей, которые, очевидно, приносились в жертву, раз возникла такая альтернатива: что ближе, а что не ближе?

Так можно спросить не об одном Пастернаке, да о нем-то, быть может, в последнюю очередь, но это и важно и страшно, что даже о нем...

И разве я не мерюсь пятилеткой, Не падаю, не подымаюсь с ней?

Что за странность, чем это таким он мерится? И с каких это пор поэт в России стал мериться чем-то кроме стихов?

С каких... Да с тех самых пор. С тех пор, как все критерии сдвинулись с места и серая муть проникла в самые стойкие, самые заполненные души.

И, читая эти стихи Пастернака, мы не только не торопимся его уличить, мы просто надеемся, нам хочется думать, что он неискренен. Нам хочется думать, что он притворяется, со скоморошьей буквальностью повторяя привычные штампы, только для того, чтобы тут же воскликнуть:

Но как мне быть с моей грудною клеткой
И с тем, что всякой косности косней?

Это тоже еще немного риторика, но уже переход к самому главному, к тому, для чего и писались стихи:

Напрасно в дни великого совета,
Где высшей страсти отданы места,
Оставлена вакансия поэта:
Она опасна, если не пуста.

И даже в этой прекрасной строфе, полной сдержанной силы и скромного достоинства, мы оказываемся перед неминуемым выбором: или две первые строчки, или две последние. А выбрав последние, должны принять, что "великий совет" и "высшая страсть" - это тоже скоморошья дразнилка, фига в кармане...

Вопрос об искренности того или иного художника, безусловно, актуален и в наше время, а тем более в то, легендарное. Однако оценка ответа не всегда однозначна.

Зощенко написал о Беломорканале и, говорят, сделал это совершенно искренне. "И вот, я делаю вывод: Роттенберг благодаря правильному воспитанию изменил свою психику и перевоспитал свое сознание и при этом, конечно, учел изменения в нашей жизни. И в этом я так же уверен, как в самом себе. Иначе я - мечтатель, наивный человек и простофиля".

Интересно, согласились бы зэки Беломорстроя с такой мягкой самооценкой автора? Хорошо хоть он допускает, пусть в негативной форме, саму возможность какого-то "иначе". Значит, была червоточина в его чистой искренности. Талантливый человек всегда ненадежен, вакансия поэта всегда опасна...

Да, конечно, поэзия и искренность - это в некотором роде синонимы. Но поэзия не может быть и бесчеловечной. И что тогда лучше - бесчеловечная искренность или человеческое притворство?

И это еще не последний выбор, здесь есть варианты.

Проще всего сказать о Маяковском, что он был неискренен. Это можно доказать многочисленными примерами, однако это вряд ли исчерпает вопрос. Декларативная поэзия, если признать ее существование, не может быть искренней в каждый момент, так как руководствуется не сиюминутным чувством, а некоторым исходным убеждением, не концепцией, окрашивающей восприятие, а заранее выбранной установкой, предопределяющей все, вплоть до средств выражения.

Вспомним, однако, Аполлона Григорьева: "Художество как выражение правды жизни не имеет права ни на минуту быть неправдою: в правде - его искренность, в правде - его нравственность, в правде - его объективность" (курсив А. Григорьева).

Я снимаю вопрос об искренности Маяковского не только потому, что он неразрешим до конца, но и потому, что его решение - неплодотворно. Я снимаю этот проклятый вопрос и ставлю вместо него другой: о правде. А на него мы, по сути, уже ответили

Алфавитный указатель: А   Б   В   Г   Д   Е   Ж   З   И   К   Л   М   Н   О   П   Р   С   Т   У   Ф   Х   Ц   Ч   Ш   Э   Ю   Я   #   

 
 
      Copyright © 2024 Великие Люди  -  Владимир Владимирович Маяковский