В 1924 году я служил в политотделе Каспийского военного флота и одновременно учился на историко-филологическом факультете Азербайджанского государственного университета в Баку. Я слушал специальные курсы, которые читал известный поэт-символист, тогда уже профессор, Вячеслав Иванович Иванов. В его семинарах я специализировался по творчеству Пушкина и по поэтике.
Весной этого года А.В. Луначарский пригласил В.И. Иванова приехать в Москву и выступить на всесоюзном чествовании Пушкина в день его рождения, 6 июня. Одновременно предполагалось отметить столетие приезда Пушкина в Михайловское. Вячеслав Иванов согласился прочесть доклад на тему "Пушкин в 1924 году". Он мне предложил сопровождать его в поездке и присутствовать на пушкинских торжествах. Мне удалось получить отпуск в политотделе, и в конце мая я очутился с В.И. Ивановым в Москве. Не стану описывать волнующих пушкинских дней, торжественного заседания в Большом театре, вступительного слова А.В. Луначарского. В это время Маяковский написал свое знаменитое стихотворение "Юбилейное", но в Большом театре поэта, кажется, не было. На торжественном вечере он не выступал. Стихотворение, посвященное Пушкину, появилось позднее, в августе, во втором номере журнала "Леф". Но через несколько дней после торжественного собрания в Большом театре произошла очень любопытная встреча Маяковского с Вячеславом Ивановым. Это случилось так. При Московском университете существовало студенческое Общество любителей российской словесности. Им руководил профессор Павел Никитич Сакулин. Вячеслав Иванович несколько раз обедал у гостеприимных Сакулиных. Однажды после обеда Павел Никитич сказал: "Мне, Вячеслав Иванович, надо вас сегодня заманить в Общество любителей российской словесности. Мои студенты хотят встретиться с вами и устроить небольшое чествование".
Вячеслав Иванов согласился, но сказал, что у него нет с собой стихов, которые он мог бы прочесть, чтобы от него не ждали интересного, подготовленного выступления. Сакулин успокоил его, и мы отправились в старое здание университета на Моховой, где уже собралась полная аудитория. Студенты встали и аплодисментами приветствовали старого поэта. Сакулин открыл заседание и предоставил слово одному из членов общества. Студент обратился к Вячеславу Ивановичу с мучительно-высокопарным приветствием: "Мая благодарим вас, барда нашей поэзии, что вы посетили нас. Для нас это большое событие, ибо все мы сыны и служители муз..." и т.д. всем было как-то не по себе. Слушать оратора становилось все труднее. В тот момент, когда речь была, видимо, еще только в самом начале, с шумом открылась дверь, и в аудиторию вошел Маяковский с палкой в руке. За ним Н.Н. Асеев и два молодых поэта. Еще в дверях, направляясь к столу президиума, Маяковский своим громовым голосом перекрыл оратора: "Как вам не стыдно, молодой человек! К нам приехал большой поэт, а вы произносите тут такие смердящие слова. Прекратите словоблудие! Ни Вячеславу Ивановичу, ни нам эта патока не нужна! Давайте лучше поговорим о деле, почитаем хорошие стихи, не поэзию вчерашнего дня, а поэзию сегодняшнюю. Вячеслав Иванов умеет ценить настоящую поэзию. Мне давно хотелось почитать ему свои стихи". И затем, обратившись к аудитории и к президиуму, спросил: "Не возражаете?" Вячеслав Иванов обрадовался прекращению высокопарного панегирика и поддержал Маяковского. Владимир Владимирович как всегда читал удивительно хорошо, тотчас завладев вниманием аудитории. Вячеслав Иванович сосредоточенно слушал его.
Не могу вспомнить отчетливо, когда я впервые услышал, как Маяковский читает свое "Юбилейное". Вернее всего, что в этот раз "Юбилейное" не читалось. Это было бы в контексте тех дней так значительно, что я не мог бы забыть о таком событии. Я слышал "Юбилейное" в исполнении автора много раз, но позднее, в 1926 году в Баку, когда это стихотворение было уже хорошо знакомо, после его появления в печати. В этот раз, среди других вещей, Маяковский прочел "Необычайное приключение...", "О дряни", отрывки из "Люблю", "Прозаседавшиеся", "Рабочим Курска..." и по требованию молодежи "Наш марш" и "Левый марш". Просили прочесть "хоть кусочек" из "Облака в штанах". Маяковский ответил: ""Облака" я сейчас не читаю". Чтение произвело на всех сильнейшее впечатление.
После выступления Маяковского устроители вечера пригласили гостей в одну из соседних аудиторий, где был предложен чай. Вячеслав Иванов сидел рядом с Владимиром Владимировичем с одной стороны и с П.Н. Сакулиным — с другой. Говорили о работе Маяковского над поэмой о Ленине, о поэме "Про это". Маяковский обращался к Вячеславу Иванову как к хорошему, доброму знакомому, хотя в прошлом они встречались не часто. Маяковский прямо спросил: "Понравились вам мои стихи?" Вячеслав Иванович ответил дружелюбно, но твердо: "Мне ваши стихи очень чужды. Ни вашего стиха, его архитектоники, ни такой лексики я не могу для себя представить. Но было бы ужасно, если бы все писали одинаково. Некоторые ваши стихи я воспринимаю как скрежет, как будто по стеклу режут чем-то острым. Но это, вероятно, соответствует тому, что вы чувствуете, что вы слышите. Я понимаю, что это должно волновать нашу молодежь. Мой камертон — хоралы Баха, музыка Жуковского, Пушкина, Тютчева". Заговорили о Пушкине, о Блоке, о литературных и театральных новостях, о предстоящей поездке В.И. Иванова в Италию.
Маяковский тоже собирался за границу, но несколько позже, осенью, в Париж и в Берлин.
Встреча с Маяковским произвела на В.И. Иванова большое впечатление, он потом не раз тепло вспоминал его шумное и напористое появление в затхлом собрании "Любителей российской словесности". "Какой сильный, какой большой, какой устремленный человек!" Как и многие встречающиеся с Маяковским, я знаю, что Владимир Владимирович был не только сильным, мужественным человеком, который не страшился никаких трудностей и не терялся ни в какой аудитории, но и добрым и ласковым, нежным к тем, кого любил, кому симпатизировал. Особенно внимательно относился к детям, и в его непосредственности и душевной чистоте было много детского. При этом был очень раним, но сдержан и никогда не показывал своей боли. Он был организован, точен, пунктуален не только в работе, но и в повседневном быту, требователен к себе и к другим, влиятельным и невлиятельным лицам. Сосредоточенный в работе, Маяковский был общителен и прост с людьми. В нем самом, как и в его творчестве, равно сочетались лирическое и сатирическое начала. Об этом свидетельствует "все написанное Маяковским", в том числе его письма и даже записочки с забавными с трогательными рисунками. |
